Признак, присущий героям снимка, словно распространился, растекся по всему зданию, захватил его в свою власть. Потому для зрителя здание стало прибежищем человечности, человеческого. Выдвигая одни признаки и затемняя другие, фотограф поступает так же, как представитель любого другого искусства. Вспомним известный отрывок из "Евгения Онегина": "Зима!... Крестьянин торжествуя..." Явление, о котором пойдет речь, названо Пушкиным сразу, поставлено впереди того, что будет о зиме сказано. Вынесенное вперед слово - благодаря своей позиции - воспринимается как главная тема отрывка. Затем в следующих строках говорится о крестьянине и его лошадке, плетущейся рысью, о лихой кибитке, о дворовом мальчике, забавляющемся с санками, - даются конкретные, зримые картины зимнего движения. Выделенное слово будто возвышается над этой конкретностью и ощущается не только как тема, но прежде всего как обобщение зримых картин. Зимняя жизнь человека проявляется во множестве присущих только этому времени форм. Пушкин берет лишь одну из них - езду, которая зимой быстра и легка. В другой главе "Онегина" поэт возвращается к теме зимы, дарующей легкость передвижения. Стремительность зимней езды предопределена тем, что зима "легла волнистыми коврами//Среди полей, вокруг холмов; // Брега с недвижною рекою//Сравняла пухлой пеленою...". Наконец, мысль об удобстве передвижения прямо переходит в описание дорог: летом "у нас дороги плохи, // Мосты забытые гниют...", "зато зимы порой холодной//Езда приятна и легка...". Пушкинское повествование как бы ориентировано в одном направлении - поэт изображает зиму лишь через быстроту передвижения. Тем самым он придает выведенному вперед понятию "зима" свой, особый смысл. Современная логика различает два типа высказываний. Посредством одного выражается лишь информация о фактах, то есть о явлениях объективно-наличных, поддающихся непосредственному наблюдению (такие явления у нынешних ученых, в частности у Бертрана Рассела, и называются "фактами")