Хотя перед смотрящим предстают на снимке отражения вещей реальных, зритель относится к ним по-другому, нежели к предметам физического мира. Те обычно используются в целях практических; иногда люди ими любуются, получая эстетическое удовольствие. Снимок не только предлагает любоваться вещами - их "отражения", кроме того, выражают еще мысли и чувства фотографа. Кадр обретает художественность, если произведен "перевод" объективно сущего в "разряды человеческих страстей". Такой снимок воздействует на зрителя своей поэтичностью. По мере сил и возможностей мы старались описать методы, посредством которых фотограф преображает непосредственно видимое. Нас привлекала не полнота описания этих методов, нам хотелось выявить общий принцип, из которого логически вытекали бы все названные и неназванные нами способы преображения действительности. В поисках принципа мы пришли к мысли, что изображение предмета важно для фотографа в двух аспектах, так же как слово - для поэта. В стихотворении слова влекут за собой свои значения, свою семантику, но помимо того автор активно использует их фонетику: слова для него являются не только носителями значений, но и носителями звучаний. Звуковую материю слов поэт приводит в соответствие со своими настроениями и ощущениями, которые в свою очередь влияют на семантику слов, высвечивая в них нужные грани смысла. То есть поэтической речи присуще активное взаимодействие смыслового и фонетического уровней слова. Аналогично влияют друг на друга и уровни художественной фотографии. Изображенный предмет значим - его семантику образует опыт, накопленный людьми в практической жизнедеятельности. "Фонетический" же уровень снимка - это линейные и тональные ритмы, которые предопределяют "звучание" изображения. Фотограф, как и поэт, приводит зримую "фонетику" в соответствие со своими ощущениями и настроениями. Они получают непосредственное выражение в ритмических структурах снимка, которые в свой черед воздействуют на семантику запечатленных предметов